Минкус

Однажды Олеша и Эйзенштейн вместе побывали в Большом театре на балете Людвига Минкуса “Дон-Кихот”. Им так понравилась фамилия автора балета, что они затеяли некую игру, в которой наделяли некоторые явления или людей этим словом. Часто можно было видеть, как они наблюдали за окружающими людьми или прохожими, и, время от времени, Олеша наклонялся к Эйзенштейну и таинственно шептал: “Минкус”. Эйзенштейн в ответ так же таинственно отвечал: “Абсолютный Минкус”.

Олеша и наборщики

Как-то Олеша правил опечатки в верстке одной из своих пьес и возмущался: “Кошмар! С наборщиками невозможно бороться! Выправил все в гранках, но вот, пожалуйста, в верстке опять то же самое. В моей пьесе Улялюм говорит: “У тебя руки круглые, как перила”. А здесь, полюбуйтесь: “У тебя руки круглые, как перина”. А что они сделали с репликой: “В кого мне стрелять за то, что распалась связь времен?” Они напечатали: “В окно мне стрелять за то, что распалась связь времен?” И, наконец, вместо фразы: “Ты пришла из детства, где был город Ним, построенный римлянами”, – стоит сверхбессмысленность: “Ты пришла из детства, где был город Рим, построенный римлянами”. Олешу утешали: “Юрий Карлович, но вы ведь все это сейчас выправили?” Он ворчал: “Конечно! Ну и что же?” Его продолжали успокаивать: “Будем надеяться, что все исправят”. Олеша взорвался:”Оставь надежду всяк сюда входящий! С наборщиками бороться невозможно!..” Олеша оказался прав, так как книжка вышла с теми же самыми искажениями.

Получение гонорара

Однажды Олеша пришел в одно издательство получить довольно крупный гонорар. Паспорт Олеша забыл дома, и он стал уговаривать кассиршу выдать ему гонорар без паспорта. Кассирша отказалась: “Я вам сегодня выдам гонорар, а завтра придет другой Олеша и снова потребует гонорар”. Олеша выпрямился во весь свой небольшой рост и с величественным спокойствием произнес: “Напрасно, девушка, волнуетесь! Другой Олеша придет не раньше, чем через четыреста лет…”

Олеша и Лернер

Однажды в купе поезда оказались вместе Олеша и писатель Николай Лернер. Олеша обратился к нему: “А вы знаете, Лернер, я видел вашу пьесу “Поэт и царь”. Она произвела на меня большое впечатление. Мне даже запомнились некоторые места. Например, Николай I говорит Пушкину: “Послушай, Пушкин, отныне я буду твоим цензором”. А Пушкин отвечает ему: “Ваше величество, а не слишком ли это для меня большая честь?” – “Да”. Лернер изобразил на своем лице довольную улыбку, а когда Олеша вышел из купе недоуменно сказал: “Нет этого у меня в пьесе…” Подумал немного и добавил: “А жаль…”

Олеша и Шостакович

Когда Шостакович вернулся из поездки в Турцию, Олеша стал расспрашивать его о полученных впечатлениях. Шостакович с увлечением рассказывал, что особенно на всех советских артистов произвел впечатление прием у президента Кемаля Ататюрка, который подарил всем мужчинам золотые портсигары, а женщинам – браслеты. Олеша вдруг огорошил Шостаковича вопросом: “Скажите, Митя, когда Кемаль кемарит, в Анкаре тихо?”

Олеша и дерево

Однажды утром Олеша вышел в дворик одесской гостиницы, куда летом ресторан выставлял свои столики, и увидел, что огромное дерево, которое росло около фонтанчика, рухнуло и загораживает половину дворика. Олеша стал рассуждать: “Ведь ночью не было никакой бури… Мы поздно легли… Было тихо – ни дождя, ни ветерка… В чем же дело – почему рухнуло дерево?” Ему никто не смог ничего ответить. Олеша пожал плечами и уткнулся в первую страницу “Известий”. Пробежав глазами несколько строк, он воскликнул: “Ах, вот что! Умер Мичурин. Великий садовод. Теперь мне понятно, почему вчера здесь рухнуло дерево. Природа откликнулась на смерть своего гениального помощника. Он был очень старым и тоже напоминал могучее дерево…”

Мальро и Олеша

Когда в Москву приехал французский писатель Андре Мальро, Олеша решил показать ему что-нибудь необычное и пригласил в шашлычную, которая помещалась в подвале, напротив Центрального телеграфа. Там было очень людно и шумно, а разговаривать под аккомпанемент кавказского оркестра просто невозможно. Особенно неистовствовал оркестр во время исполнения молодыми джигитами национальных танцев. Через переводчицу Мальро спросили:”Скажите, мсье, как вам понравилось в нашей стране?” Мальро ответил: “Очень понравилось! Только, знаете, у капитализма перед социализмом есть одно преимущество…” У Олеши вырвалось: “Какое?” Мальро сказал: “В капиталистических странах есть рестораны, где нет оркестра…”

Мемуары Пяста

Когда Олеша просматривал мемуары Владимира Пяста, его спросили: “А как вы думаете, Юрий Карлович, почему он не говорит о Блоке?” Олеша сказал: “Очень гордый. Блок, дескать, сам по себе, а Пяст сам по себе. Не хочет выезжать за счет великого поэта. Пяст – шляхтич. Польская кровь. Кровь польских королей из династии Пястов”. Олешу поправили: “Да что вы, Юрий Карлович, каких королей? Ведь настоящая фамилия Владимира Алексеевича – Пестовский. При чем здесь польские короли?”
Олеша проворчал: “Тем более…”

Много и мало

Один писатель, выпустивший множество книг, как-то сказал Олеше: “Как же мало вы написали за свою жизнь, Юрий Карлович! Я все это могу прочесть за одну ночь”. Олеша мгновенно парировал: “Зато я всего за одну ночь могу написать все то, что вы прочитали за всю свою жизнь!..”

Точка отсчета

Как-то Олеша с компанией друзей-литераторов сидел в кафе гостиницы “Националь”. Неподалеку за другим столиком сидели двое приятелей и о чем-то ожесточенно спорили. Один из приятелей сказал Олеше: “Мы все знаем, что эти двое самые глупые из нас. Интересно, о чем это они могут так спорить?” Олеша разъяснил: “Они теперь выясняют, кто был глупее – Гете или Байрон? Ведь у них свой счет – с другой стороны…”

Муки творчества

Однажды поздно ночью Олеша с приятелями возвращался домой и заметил, что в доме писателей в проезде Художественного театра все окна темные. Его возмущению не было предела: “Вы только подумайте: все уже спят! А где же ночное вдохновение? Почему никто не бодрствует, предаваясь творчеству?!”

Олеша о жизни

Один из руководителей Союза писателей встретил в Центральном Доме литераторов Олешу и вежливо поздоровался: “Здравствуйте, Юрий Карлович! Как живете?” Олеша обрадовался: “Вот хорошо, что хоть один человек поинтересовался, как я живу. С большим удовольствием все вам расскажу. Давайте отойдем в сторонку”. Деятель оторопел: “Что вы, что вы! Мне некогда, я тороплюсь на заседание секции поэтов…” Олеша настаивал: “Ну, ведь вы же меня спросили, как я живу. Теперь уж нельзя убегать, надо выслушать. Да я долго вас и не задержу и уложусь минут в сорок…” Руководитель еле вырвался и убежал, а Олеша обиженно пробурчал: “Зачем же было спрашивать, как я живу?”