«Пушкин». Статья проф. А.И. Кирпичникова из «Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона» (1890 –1907)

Так как Пушкину не разрешили даже и на время съездить в Петербург, то он обрадовался случаю переехать в ближайший цивилизованный город — Одессу. Вот как Пушкин в письме к брату от 25 августа 1823 года описывает свое переселение: «Здоровье мое давно требовало морских ванн; я насилу уломал Инзова, чтобы он отпустил меня в Одессу. Я оставил мою Молдавию и явился в Европу (в первых числах июня); ресторации и итальянская опера напомнили мне старину и, ей-Богу, обновили мне душу. Между тем приезжает Воронцов. принимает меня очень ласково, объявляет мне, что я перехожу под его начальство, что остаюсь в Одессе». Этот перевод устроил А. И. Тургенев.

В начале поэт чувствовал только отрадные стороны одесской жизни. Он увлекался европейскими удовольствиями, больше всего театром, внимательно присматривался ко всему окружающему, с неослабным интересом следил за ходом греческого восстания, знакомился с интеллигентными русскими и иностранцами и скоро увлекся женой местного негоцианта, красавицей Ризнич. На одесскую молодежь, как человек, он производил двоякое впечатление: для одних он был образцом байронической смелости и душевной силы, от подражания которому их насильно удерживали заботливые родители, а другие видели в нем «какое-то бретерство и желание осмеять, уколоть других» («Записки» Н. В. Басаргина ).

Однако как перед поэтом, перед ним преклонялись все ценившие поэзию. Медовый месяц жизни Пушкина в Одессе был, однако, непродолжителен. Уже в ноябре 1823 г. он называет Одессу прозаической, жалуется на отсутствие русских книг, а в январе 1824 г. мечтает убежать не только из Одессы, но и из России. Весною же у него начались настолько крупные неприятности с начальством, что он чувствует себя в худшем положении, чем когда-либо прежде. Дело в том, что граф Воронцов и его чиновники смотрели на Пушкина с точки зрения его пригодности к службе и не понимали его претензий на иное, высшее значение. Пушкин теперь был более одинок, чем в Кишиневе (друзей в деловой Одессе трудно было приобрести), озлоблялся и противопоставил табели о рангах то демократическую гордость ума и таланта, то даже свое шестисотлетнее дворянство, и мстил эпиграммами, едкость которых чувствовал и сам граф, имевший полную возможность «уничтожить» коллежского секретаря Пушкина.

Если одесский год был один из самых неприятных для поэта, он был зато один из самых полезных для его развития. Разнообразные одесские типы расширили и углубили его миросозерцание, а деловое общество, дорожившее временем, давало ему больше досугу работать, чем приятельские кружки Кишинева, и он пользовался этим, как никогда прежде. Он доучился английскому языку, выучился итальянскому, занимался, кажется, испанским, пристрастился к приобретению книг и положил начало своей, впоследствии огромной библиотеке. Он читал все новости по иностранной литературе и выработал у себя не только совершенно определенные вкусы и взгляды (с этих пор он отдает предпочтение английской и даже немецкой литературе перед французской, на которой был воспитан), но даже дар предвидения будущих судеб словесности.

По новой русской литературе он столько прочел за это время, что является теперь первым знатоком ее и задумывает ряд статей о Ломоносове, Карамзине, Дмитриеве и Жуковском. В тоже время, не без влияния коммерческого духа Одессы, где честный заработок ни для кого не считался позорным, и того случайного обстоятельства, что «Бахчисарайский Фонтан», благодаря князю Вяземскому, дал поэту возможность выбраться из сети долгов, Пушкин приходит к отрадному убеждению, что литература может доставить ему материальную независимость (сперва такой взгляд на поэзию он называет циничным, позднее же он говорит: «Я пишу под влиянием вдохновения, но раз стихи написаны, они для меня только товар»). В основу «Бахчисарайского Фонтана» положен рассказ Екатерины Николаевны Раевской о княжне Потоцкой, бывшей женою хана Керим-Гирея. Сам Пушкин видел в нем как бы манифест романтической школы, что выразилось в отсутствии определенности и ясности сюжета, элегическом тоне и яркости местного колорита.

В последнем отношении образцом для поэта служил Байрон, влияние которого очевидно также и во многих частностях, и в обрисовке титанического характера Гирея, но противоположение двух одинаково живых и рельефных женских характеров, эффектная и полная искреннего чувства сцена между Заремой и Марией и задушевный лиризм последней части — неотъемлемая собственность Пушкина.

«Фонтан», сравнительно с «Пленником», представляет важный шаг вперед полным отсутствием «элемента высокости» (Белинский), который еще связывал Пушкина с предшествующим периодом.
Число лирических произведений, написанных Александром Сергеевичем в Одессе, невелико. Он был слишком поглощен самообразованием в работой над двумя большими поэмами — «Онегиным» и «Цыганами». «Онегина» автор называет сперва романом в стихах «вроде Дон Жуана». В нем он «забалтывается донельзя», «захлебывается желчью» и не надеется пройти с ним через цензуру, отчего и пишет «спустя рукава», но постепенно он увлекается работой и, по окончании 2-ой главы, приходит к убеждению, что это будет лучшее его произведение.

Уезжая из Одессы, он увозит с собою 3-ью главу «Евгения Онегина» и «Цыган», без окончания. Отъезд Пушкина был недобровольный. Граф Воронцов, может быть с добрым намерением, дал ему командировку послал Пушкина в командировку для выяснения урона, причиненного Одесской губернии нашествием саранчи, но получил издевательский отчет в стихах, так как Пушкин, смотревший на свою службу как на простую формальность, а на жалованье — как на «паек ссыльного», увидел в этом желание его унизить и стал повсюду резко выражать свое неудовольствие.

Граф Воронцов написал 23 марта 1824 г, графу Нессельроде (буквальный смысл его письма — в пользу Пушкина, но в нем нельзя не видеть сильного раздражения вельможи против непочтительного и самомнительного подчиненного), что, по его мнению, Пушкина следовало бы перевести куда-нибудь вглубь России, где могли бы на свободе от вредных влияний и лести развиться его счастливые способности и возникающий талант, а в Одессе же много людей, которые кружат ему голову своим поклонением будто бы отличному писателю, тогда как он пока «только слабый подражатель далеко не почтенного образца», т. е. Байрона.

Этот отзыв Воронцова не имел бы особенно печальных последствий для Пушкина, если бы приблизительно в тоже время не вскрыли на почте письма самого поэта к кому-то в Москву , в котором он пишет, что берет «уроки чистого атеизма… система не столь утешительная, как обыкновенно думают, но, к несчастию, более всего правдоподобная». Тотчас же Пушкин был отрешен от службы и сослан в Псковскую губернию, в родовое имение, причем ему был назначен определенный маршрут без заезда в Киев (где проживали Раевские).

30 июля 1824 г. Александр Пушкин выехал из Одессы и 9 августа явился в Михайловское-Зуево, где находились его родные.