Вернувшись в Одессу, Маразли, вероятно, все-таки помышлял о прозаической женитьбе. Впрочем, не знаешь, достойно ли безоговорочного доверия свидетельство такого желчного человека, каким был известный одесский общественный деятель Эраст Степанович Андриевский: «…Вкатился Маразли. Ну, с этим княгиня (Е.К. Воронцова — О.Г.) обошлась совсем иначе; чуть не обняла его, и приветствиям не было конца. Маразли был в заветных серых штанах и самом бесцеремонном пиджаке /…/. Не знаю, почему, но мне сдается, что Маразли, наконец, решил оставить холостую жизнь». И — следующая запись в дневнике от 16 января 1867 года: «Я упомянул под 15-м числом о Маразли. Мои соображения о нем следующие. Маразли поступил опять на службу и втерся в штат Павла Евстафьевича (Коцебу, генерал-губернатора — О.Г.). Меньшая дочь Павла Евстафьевича начала выезжать: мне кажется, грек бьет на нее, потому что вдали ему видится графство».
 

alt

     
Трудно сказать, насколько подозрения Андриевского были обоснованными. Что до получения титула, с этим в России в самом деле было проблематично. Здесь можно привести немало примеров, связанных с целым рядом успешных одесских предпринимателей, в том числе греческих (Феодор Родоканаки). Скажем, Михаил Ефрусси, сын одесского первой гильдии купца и потомственный почетный гражданин, был возведен португальским королем в графское достоинство, однако попытки получить монаршее дозволение на принятие и ношение этого титула в России оказались безрезультатными.
      
В этом смысле судьба Г.Г. Маразли удивительным образом перекликается с судьбой другого богатейшего греческого наследника Одессы — Перикла Федоровича Родоканаки. Их биографии написаны как бы под копирку. Впрочем, Перикл был человеком несколько иного склада, и даже удивительно, что ему удалось избежать традиционной дуэльной кончины. Этот нарочно «ходил по ногам», лорнировал дам самым бесцеремонным образом, возбуждая ревность многочисленных супругов, позволял себе двусмысленные колкости, короче говоря, развлекался напропалую. Что до Маразли, он не находил никакого удовольствия в подобных упражнениях, и преспокойно проникал во все альковы без публичных провокаций.
      
В те времена в Одессе было три признанные красавицы. Предоставим слово А.М. Дерибасу: «Вот один из эпизодов на балу г-жи Папудовой, на котором присутствовало 580 гостей. Танцевали мазурку в 120 пар. Дирижировал красавец Гирс /…/. Он был гением мазурки. В числе замысловатых фигур устроили «тройку». Запряглись в нее три красавицы: г-жа Папудова, г-жа Зарифи и Роза Артуровна Бродская. Гирс взял шелковые ленты в руки, оглянул следовавшие за ним остальные тройки и уже хотел скомандовать «Мазурка дженерале!», когда вдруг раздался голос графа Михаила Дмитриевича Толстого: «Остановитесь!». Все остановились, и граф, указывая жестом на блестящую тройку /…/, пригласил публику полюбоваться ее красотою. Все взоры обратились на чудное зрелище. Г-жи Папудова, Зарифи и Бродская, гордые сознанием своей красоты /…/, ринулись вперед, увлекли Гирса — и зал под звуки мазурки загремел аплодисментами».
      
Как вы полагаете, которую из троих обхаживал Маразли? Совершенно справедливо — всех троих! О каждой особе нужен разговор особый. Так, об Ариадне Евстратьевне Папудовой, урожденной Севастопуло, наш журнал уже рассказывал: припоминаете эпизод, когда сам юный барон Ротшильд подарил ей особняк в Париже? Константин Папудов, коллега Маразли и Родоканаки, старших по бизнесу, не обращал внимания на такие мелкие шалости супруги. Смерть г-жи Папудовой летом 1892 г. была большой потерей для Григория Григорьевича — с красавицей Ариадной умерла целая романтическая эпоха.
      
Пережила Маразли только Розалия Артуровна Бродская — жена знаменитого Абрама Марковича Бродского, видного сторонника ассимиляции евреев, приятельствовавшего с Н.И. Пироговым. Прославилась Розалия также на ниве благотворительности — как почетный член Одесского общества презрения нищих и попечительница женского отделения Еврейского сиротского дома.
      
Об увлечениях Маразли говорено много. Известен даже старый одесский анекдот, относящийся одновременно как к Г.Г. Маразли, так и к П.Ф. Родоканаки:
      
Небезызвестный Александр Григорьевич Строганов задает вопрос:

       — Простите, дорогой мой, я что-то не вижу вашего прекрасного перстня с бриллиантом…
       И получает следующий ответ:
       — Не волнуйтесь, просто я ношу его теперь на пальчике одной изящной шансоньетки.
      
Самая громкая история, породившая сумасшедший скандал в благородном семействе — это женитьба тогда уже бывшего городского головы на супруге председателя Одесского коммерческого суда Марии Фердинандовне Кич. Обвенчались они в 1903 году. Жениху — 71 год. Невесте — 45.
      
Что же тут скандального и необычного, а равно предосудительного даже по тем временам? Почти ничего, если оставить в стороне привязанность Маразли к королевам и то обстоятельство, что он лет восемь, а то и больше был другом дома, откуда в конце концов увел хозяйку к великой радости недоброжелателей. История эта как бы известна, а как бы и нет. О страдальце Киче какие-никакие сведения имелись, Мария Фердинандовна — совершенная загадка. Особенно, если учитывать вкусы Маразли. О ней говорили как о кафешантанной певичке, пробившейся в оперные и филармонические. Мне пришлось долго копаться, скажем так, в первобытных стиральных машинах и платяных шкафах, ворошить их содержимое, однако почти ничего существенного на этот счет обнаружить не удалось. Создается впечатление, что Кич взял себе жену из шантана, либо обнаружил избранницу на любительском спектакле
.       
О Павле Николаевиче Киче мне удалось узнать следующее. Происходит он из дворян-земледельцев Ананьевского уезда, моложе Маразли лет на 16-17. В отличие от своей супруги, карьеру делал правильно, шаг за шагом пройдя все иерархические ступени и проявив при этом изрядную компетенцию и порядочность. Он закончил юридический факультет университета, служил мировым судьей в деревне, затем в той же должности — по пятому участку Одессы, на Молдаванке. В 1870-х познакомился с Маразли и, похоже, находился под его покровительством. С 1881-1882 гг. Кич — председатель Одесского городского съезда мировых судей, с 1884-го — член наблюдательного совета Земского банка Херсонской губернии и председатель Одесского коммерческого суда.
      
Лишь после 17 лет безупречной службы он, наконец, приобрел собственный дом на Старопортофранковской. Покупка эта, на мой взгляд, и связана с женитьбой на Марии Наркевич (Кич). Где он ее нашел — неизвестно. Возможно, она все же выступала на сцене под псевдонимом? Тогда в последующем увлечении Маразли нет ничего для него необычного. Так или иначе, а я пытался нащупать какие-то биографические ниточки, и мне кажется, теперь с уверенностью можно сказать, что дворянкой она была едва ли. Известно несколько одесских Наркевичей-военных, но с ними родственных связей как будто не прослеживается.
      
Копаясь в старых справочниках, наткнулся все же на отца будущей подруги Маразли — Ф.Я. Наркевича, служившего в 1860- 1870-х годах… начальником телеграфной станции Житомирского отделения в Кишиневе. Был он всего-навсего коллежским асессором, но, судя по всему, весьма и весьма толковым, инициативным инженером-связистом. В начале 1880-х он служит уже в Одессе — производителем работ в Одесском телеграфном округе. Теперь Наркевич — статский советник, т.е. сравнялся с Кичем, который, правда, его обогнал, сделавшись действительным статским советником. В 1890-х годах Наркевич — директор телефонной станции конторы агентства международной компании телефонов Белля (Нью-Йорк), на Соборной площади.
      
Все это нам мало о чем говорит, если не видеть того, что отец будущей «звезды» постоянно меняет квартиры, причем далеко не престижные. Если Кич обосновался на Дворянской угол Садовой, в самом фешенебельном районе, то телеграфист с семьей квартирует то во второразрядной гостинице, то в Покровском переулке. Здесь мы, конечно, прибегаем к домыслам, к чисто умозрительным построениям, однако нам представляется, что юную Марию Наркевич едва ли радовали все эти обстоятельства, и она очень захотела их изменить. Восхождение ее началось после удачного замужества и особенно после знакомства с Маразли.
      
О точной дате этого знакомства говорить сложно. Во всяком случае, уже в марте 1895 года на знаменитой малофонтанской даче Григория Григорьевича был поставлен любительский спектакль, главную роль в котором исполняла М.Ф. Кич. Да и режиссировала, возможно, она. «Участие М.Ф. Кич в любительском спектакле в доме Маразли, — пишет Дерибас, — заставило говорить, что «Маразли кичится!»
      
К этому времени связь городского головы с супругой председателя коммерческого суда была уже очевидной для всех. «Маразли был богат и славен, — пишет современник о постаревшем Дон Жуане, — но он был холост, а всякого холостяка тянет в семейный уголок… Так оно и было с Григорием Григорьевичем, который часто хаживал в дом председателя коммерческого суда Кича… Супруга Кича была молодая и привлекательная женщина… Злые языки не дремали, и в городе стали ходить разные слухи…»
     
Еще бы этим слухам не ходить! Маразли возил обоих Кичей в своей свите в Париж, где они останавливались в «Гранд-отеле» на бульваре Капуцинов. Это не могло оставаться незамеченным. Если вы хотите знать мое мнение о причинах, по которым Григорий Григорьевич оставил место городского головы, я скажу вам, что они не в противостоянии с градоначальником. У Маразли и прежде случались конфликты с правительственными чиновниками, скажем, с генерал-губернатором Х.Х. Роопом. Между прочим, тогда правота была как раз на стороне Христофора Христофоровича. Посетив городскую больницу, он в сердцах накричал на представителей городского самоуправления: «Сады устраивать умеете, а чистое белье для больных доставлять не умеете!» Верно, Маразли много упрекали во внешнем украшательстве города…
      
Но, откровенно говоря, плевать Маразли хотел на того же градоначальника Зеленого, коль скоро принимал у себя великих князей, влиятельнейших лиц Европы и империи. Не в том дело. Очевидно, он просто решил удалиться на покой, уединившись со своей избранницей.
      
Развод был делом непростым, да поначалу, видимо, и не столько уж необходимым. Мария Кич тем временем состояла одним из директоров Одесского отделения Русского музыкального общества. Маразли и П.Н. Кич продолжали одновременно заседать не только за обеденным столом, но и в разных государственных и благотворительных учреждениях. С конца 1890-х Маразли и М.Ф.Кич совместно руководят Одесским обществом содействия физическому воспитанию детей (которых так и не нажили — ни до, ни после). В конечном итоге Мария Фердинандовна получила развод, причем муж ее благородно взвалил всю вину на себя. Забавно, что еще перед венчанием М.Ф. Кич и Г.Г. Маразли дом Кича на Старопортофранковской куда-то уплыл: похоже, произошел раздел имущества. Еще более забавно, я бы сказал, трагически забавно, что последние месяцы своей жизни П.А. Кич прожил на улице… Маразлиевской.
      
«Скандал (в связи со всей историей) был невероятный, — пишет современник. — «Одесский листок», который всегда был в оппозиции к Маразли, ничего не говорил о «новобрачных», но зато много писал об «одиноком» Киче, вызывая к нему «сочувствие».
      
Так или иначе, а Кич не прожил после венчания и полутора лет. Скончался он в феврале 1905 года. В борьбе с общественным мнением Мария Фердинандовна становится заместителем (товарищем) председателя Одесского отделения Российского общества защиты женщин. Вдвоем с Маразли они остаются руководителям Общества содействия физическому воспитанию детей и защиты детей от жестокого обращения и вредной их эксплуатации. Конечно, не театральные подмостки, а совместная жизнь с Маразли подарили Марии Фердинандовне знакомство и общение с самыми выдающимися людьми того времени — дипломатами, композиторами, учеными, актерами, художниками.
      
Григорий Григорьевич ушел из жизни весной 1907 года, завещав последней своей подруге пенсион — 18 тыс. руб. в год. Это много выше любого министерского жалования, что вполне достаточно для безбедного существования. Но и только. Остальное получили родственники. Лишившись этого солидного пособия с приходом революции, вдова Маразли, как говорят, готовила пирожки и сама же торговала. Так проходит мирская слава.
      
И чтобы не оканчивать на этой грустной ноте, вернусь к более веселым эпизодам.
      
Общеизвестно, что Маразли дарил дома, дворцы, библиотеки, деньги и т.п. Надо сказать, у него в самом деле был особый талант дарителя. Что нам с вами дарили власть имущие? Почетные знамена, вымпелы, грамоты, значки «Почетный донор» и т.п. Что дарят теперь? Довольно часто — мою краеведческую книжку, причем ту, что подешевле, за 45 коп. Дарят и книжку Ростислава Александрова, которая тоже еще не успела вздорожать.
      
А Маразли?! Он мог, скажем, ученикам выпускного класса подарить полдюжины пар серебряных швейцарских часов с цепочками и брелоками — целое состояние. Или, представьте себе, я в старой газете нашел такую информацию: серебряные часы с золотой цепочкой — контролеру «конки» такому-то ЗА ОТМЕННО ВЕЖЛИВОЕ ОБРАЩЕНИЕ С ПАССАЖИРАМИ. Представляете? Мэр дарит какому-нибудь водителю троллейбуса золотые часы за отменно вежливое обращение…
      
Еще подарок — посетившему Одессу бухарскому эмиру, состояние которого было примерно таким же, как у городского головы. Маразли подарил ему «глобус Бухары», т.е. серебряный глобус с рубиновой звездой, отмечающей место Бухары.
      
С другой стороны, я нашел объявление о том, что в 1893 г. терракотовая ГОЛОВА ГОРОДСКОГО ГОЛОВЫ работы известного скульптора была выставлена в витрине магазина Густава Гезелле на Дерибасовской (рядом с «Пассажем», где был шляпный салон). Представляете себе, что бы говорили сегодня, если бы местное руководство не «пресекло» подобное безобразие?..
      
И последнее. Хотите знать, как Маразли красиво ушел? Вот фрагмент официального некролога из «Одесского листка» от 3 мая 1907 года. «Чувствуя себя слабым, он в общую столовую не вышел, а просил принести ему завтрак в кабинет. В 1 час 15 минут, когда лакей поднес ему икру, Г.Г. нагнулся к тарелке и стал как бы ее рассматривать. Зная, что Г.Г. любит всегда раньше рассматривать блюда, лакей вначале не обратил на это внимание, но затем, заметив, что голова Г.Г. уже чересчур нагнулась, а сам Г.Г. сидит как-то неестественно, слуга приблизился к нему и здесь только заметил, что он неподвижен…»
      
Вот — некоторые штрихи к биографии Маразли, подробности его частной жизни. Хочешь не хочешь, а люди заметные, большие всегда становятся объектом слишком пристального внимания. Уж такова их судьба.