Александр ЛЕВИТ.
                                                       
Основоположник советской практической космонавтики, будучи несправедливо осужденным, шесть лет постигал иную «школу жизни»: тюрьму, сталинский лагерь на Колыме и «шарашки» (так именовали специальные конструкторские бюро НКВД, где работали заключенные). Тем не менее успел не только внести колоссальный вклад в развитие ракетостроения, но и превратил грозное оружие в инструмент освоения космоса, сделавший Советский Союз первопроходцем внеземного пространства.

Нобелевскую премию создатель уникальных ракетно-космических систем мог получить дважды — за запуск первого искусственного спутника Земли и за полет первого космонавта. Однако когда Нобелевский комитет предложил указать фамилию главного конструктора, первый секретарь ЦК КПСС Никита Хрущев ответил, как обрубил: «Одного человека назвать нельзя, творцом новой техники у нас является весь народ»…

Хотя Сергей Королев появился на свет в Житомире 12 января 1907 года, первые сознательные шаги в жизни он сделал в Одессе, где прошло его отрочество и юность. Так случилось, что родители Сережи (учитель словесности Павел Яковлевич Королев и Мария Николаевна Москаленко) расстались, когда ему фактически исполнилось полтора года. Отца перевели на работу в киевскую гимназию, а двадцатилетняя мать мальчика хотела учиться на Высших женских курсах. Супруг был категорически против этого, и тогда молодая женщина с ребенком уехала к своим родителям в Нежин.

— Именно там, в доме своего деда Николая Яковлевича Москаленко, мой будущий отец прожил несколько лет, там же начал постигать большую науку — осваивать грамоту под опекой квартирантки Лидии Гринфельд, — рассказывает Наталья Королева, единственная дочь академика. Она профессор Московской медицинской академии имени И.М. Сеченова, доктор медицинских наук, лауреат Государственной премии, известный педагог. — К слову, именно в Нежине в 1911 году, сидя на плечах деда, Сережа впервые увидел полет на аэроплане Сергея Уточкина. Того самого отважного рыжего одессита, покорителя неба, о котором говорила вся Россия.

Полвека спустя, будучи уже главным конструктором, Сергей Павлович рассказывал об этом удивительном, захватывающем зрелище, напутствуя первых космонавтов. Мне же об Уточкине подробно рассказали в конце восьмидесятых годов минувшего века во время моего приезда в Одессу. Не удивительно, что в те далекие времена, на заре авиации как таковой, грохочущая огромная «птица» потрясла воображение впечатлительного мальчика.

В 1916 году мама Сергея Королева Мария Николаевна все же поступила на Высшие женские курсы. Тогда же она получила развод в своем первом браке, вышла замуж за инженера Георгия Баланина. С отчимом у Сережи сложились дружеские отношения, иногда он даже называл себя по его фамилии. Вскоре они переехали в Одессу, по новому месту службы главы семейства, которого назначили начальником электростанции порта.

…28 мая 1917 года под вечер, когда у дома на Канатной улице разгружали чемоданы, Сережа все смотрел туда, где, как ему сказали, должно быть море, но не видел ничего, кроме желтых окон, в которых уже вспыхнули лампы. На следующий день он проснулся рано и, крадучись, проскользнул на улицу. Именно тогда Сережа первый раз в жизни увидел море.

Вскоре выпал случай переехать поближе к электростанции, и семья обосновалась прямо в порту, на Платоновском молу. Балкон квартиры в двухэтажном доме при электростанции выходил на море, а внизу цвела сирень и зеленели олеандры.

В Одессе Сережа Королев пошел учиться в третью мужскую гимназию, которая находилась на улице Успенской, 1 (до этого он занимался в подготовительных классах киевской гимназии).
В архиве сохранилась справка: «Дано сие за надлежащей подписью и приложением казенной печати гимназии о том, что Павел Яковлевич Королев действительно состоит штатным преподавателем женской гимназии первого общества преподавателей в г. Киеве: удостоверение это выдано для предоставления в педагогический совет 3-й Одесской гимназии на предмет освобождения сына П.Я. Королева от первого брака Сергея Королева, ученика 1-го класса вышеназванной гимназии, от оплаты за право учения».

Учеба продолжалась недолго. Бурные события гражданской войны, борьба за власть, интервенция внесли свои коррективы. Гимназию закрыли. Сначала Сережа получал образование дома, а потом продолжил обучение в старших классах школы.

По сохранившимся воспоминаниям соучеников, директора школы Александра Александрова (он преподавал математику), Сергей не был лучшим. Скорее, отличался в школьных мастерских и в спортивном зале. Он мог на руках пройти весь длинный коридор. Но нередко бывало, что, выйдя к доске, решал самую трудную задачу, которая была не под силу даже лучшим ученикам класса.

— В школе отец учился неплохо, но он не был отличником или вундеркиндом, — рассказывает дочь академика. — Но от сверстников его отличало то, что уже в школьные годы он точно знал, чем будет заниматься в жизни. Отец знал, что его цель — покорение неба, полеты: сначала на планерах, потом на самолетах, тогда еще о ракетах речь не шла.

Многие черты характера он унаследовал от своей матери. Мария Николаевна была исключительным человеком, женщиной мудрой. Например, силу воли Сергей Павлович унаследовал от нее. Она оставалась необыкновенно красивой вплоть до глубокой старости. Бабушка ушла из жизни в девяносто два года, пережив своего сына на четырнадцать лет…

Мама рассказывала, что отец в школе углубленно изучал те предметы, которые, как он считал, могут ему пригодиться в будущем, то есть математику, физику. Что касается литературы, то его любимым писателем был Лев Толстой. «Война и мир» — любимое произведение. А Наташей меня назвали в честь Наташи Ростовой.

Отец полюбил море, научился отлично плавать, стал хорошим гребцом. Иногда, плавая в порту, они с приятелями залезали на пароходы. Особенным шиком считалось подразнить боцмана, потом бежать от него в притворном страхе, а в самый последний момент, когда его лапища уже готова была ухватить за ухо, кинуться ласточкой в воду.

Понятно, что Сергей не мог не обратить внимание на базу гидросамолетов в Хлебной гавани порта. Самолеты взлетали с обособленной молом водной глади и кружились над морем. Однажды он с другими ребятами пошел туда «на разведку». Вход на мол был перекрыт колючей проволокой, а за ней ходил часовой. Но любопытство ребят было сильнее страха. По соседству с молом находилась затопленная землечерпалка. Мальчишки вплавь добрались туда, сложили на выступавшей из воды ее части одежду и поплыли вдоль мола. А там можно было увидеть много интересного. Так продолжалось несколько дней. Наконец мальчишкам все это надоело. Кроме моего отца, который продолжал туда ходить, подплывать к молу, цепляться за какие-то конструкции и наблюдать.

Однажды часовой на него прикрикнул: «Что ты здесь вертишься, парень?». Отец простодушно ответил: «А мне интересно. Хочу посмотреть, как эти машины летают». — «Ну, интересно, так полезай сюда, помогать будешь». А ему это и нужно было: моментально пролез под проволоку и стал помогать. Вышел начальник базы, военный летчик, спросил: «Откуда этот парень?». «Да он тут без конца глаза мозолит, я позвал его, чтоб помогал», — ответил часовой. В общем, отец там прижился.

Все летнее время Сережа Королев проводил в гидроотряде («ГИДРО-3») Главного управления Военно-воздушного флота. Механик Василий Долганов, который и сам-то был старше Сергея всего на четыре-пять лет, обучал собирать мотор, летчики рассказывали о премудростях авиации. Вместе с ними будущий академик готовил самолеты к вылетам, их приемке на базе. Со временем его даже стали брать в полеты, естественно, Сергей никогда от этого не отказывался.

Самое любопытное, что об этих полетах дома никто не догадывался. Узнали случайно. Как-то Сергей с мамой шли по Пушкинской и она сказала: «Посмотри, какие красивые облака, как солнце их золотит». И тогда Сережа проговорился: «Мама, а ты знаешь, какие они красивые сверху, с той стороны?». «Как — ты видел, ты летал?» — изумилась Мария Николаевна. «Да, мама, я летал, только ты не волнуйся. Я хочу быть летчиком, и я тебя обязательно прокачу на самолете».

Отчим, застав как-то Сережу за чертежами планера, который тот задумал построить (чертил он отлично), подарил ему хорошую готовальню, что было в ту пору немалой ценностью. Отчим даже записал пасынка в модельный кружок портового клуба.

Получить среднее общее образование Сергею Королеву сразу не удалось — не было условий. Лишь в 1922 году, после бурных революционных событий, в Одессе в доме №18 по Старопортофранковской улице открылась строительная профессиональная школа (в годы войны здание было разрушено, затем восстановлено с мемориальной доской, свидетельствующей, что в 1922—1924 годах здесь учился дважды Герой Социалистического Труда Сергей Павлович Королев). Преподавали в этой школе профессора и доценты вузов (которые в то время еще не были открыты). Их задача — за два года обучить школьников так, чтобы те могли поступить в вуз. Уровень подготовки был очень высокий. Даже выдавалась справка, что такой-то выпускник может поступить в любой вуз без экзаменов.

В годы обучения Сергей Королев увлекся стенографией, посещал астрономический кружок, занимался атлетической гимнастикой и боксом в спортивном клубе «Сокол», который находился в одном из корпусов Нового рынка.

Было и еще одно пристрастие — он часами трудился в школьной производственной мастерской, научился работать за токарным станком, вытачивал детали сложной конфигурации. «Столярная» школа очень пригодилась, когда Королев начал строить планеры.

Прекрасная память позволяла Сергею запоминать наизусть целые страницы прочитанных книг. Классный руководитель говорил Марии Николаевне о сыне: «Парень с царем в голове».

Помимо прочего, учащиеся стройпрофшколы получали рабочую специальность. Например, Королев получил специальность черепичника и практику он проходил на крыше здания Одесского медицинского института. Кстати, вместе со своей одноклассницей — будущей женой и матерью дочери Натальи Ксенией Винцентини. Именно там, на крыше, случился их первый поцелуй…
Как свидетельствуют факты биографии, ставя перед собой цель, Королев упорно шел к ней и, как правило, добивался успеха.

В пятнадцатилетнем возрасте он вступил в Общество авиации и воздухоплавания Украины и Крыма (ОАВУК), руководил одним из его планерных кружков, читал лекции рабочим порта. Сохранилось даже заявление руководителей одной из групп ОАВУКа. «Настоящим прошу оплатить лекторский труд инструктора т. Королева, читавшего лекции два раза в неделю в течение времени с 12.VI по 15.VII с.г. во вверенной мне группе. Итого за 8 (восемь) лекций».

Сергей относился к своей работе в кружках очень серьезно. В одном из протоколов заседания губспортсекции есть такая запись об отчете Королева: «Организатор кружка тов. Королев информирует губернскую спортивную секцию о количественном и качественном составе кружка, указывает на низкий уровень знаний по авиации и сильное стремление его членов к работе. Кружок предлагает строить планер собственной конструкции. Необходимы лекторы для теоретических занятий».

Знания по планеризму, истории авиации Сергей приобретал самостоятельно, читая все книги, в том числе и на немецком языке, которые только мог достать по этой тематике. Немецкий Королев знал довольно прилично благодаря отчиму, а также преподавателю стройпрофшколы Готлибу Карловичу Аве.

В то время Сергей Королев постоянно бывал в штаб-квартире ОАВУКа на Пушкинской, 29. Здесь, в особняке негоцианта Артура Анатры, еще в дореволюционные времена собирались люди, связанные с авиацией. Сам же Анатра — банкир и владелец самолетостроительного завода в Одессе — финансировал начинания первого русского летчика Михаила Ефимова, поддерживал он и Сергея Уточкина.

В ОАВУК и принес Сергей Королев в июле 1924 года свой первый проект летательного аппарата — планера К-5: двенадцать листов чертежей и пояснительную записку. На заседании авиационно-технического отдела общества проект был рассмотрен и одобрен.

Именно в Одессе Королев начал сооружение своего настоящего планера, но… Сергей мечтал получить высшее образование, мечтал об учебе в Военно-воздушной академии в Москве. Однако туда принимали тех, кто отслужил в Красной армии и кому исполнилось восемнадцать лет. Ему могла помочь справка, выданная Одесским губотделом ОАВУКа, о представлении в авиационно-технический отдел проекта сконструированного им безмоторного самолета К-5. Ее вместе с ходатайством за сына привезла руководству академии Мария Николаевна. Однако из-за неопределенности с приемом в московскую академию Сергей решил поступить в Киевский политехнический институт, где в это время предполагалось начать подготовку авиационных инженеров на механическом факультете (Сергей Королев за два года освоил в институте общие инженерные дисциплины. Осенью 1926 года он перевелся в Московское высшее техническое училище имени Н. Баумана).

Одновременно с учебой Сергей работал. Кем только ни был он в те годы: и разносчиком газет, и грузчиком, и столяром, и кровельщиком. В письме матери Сергей писал: «Встаю рано утром, часов в пять. Бегу в редакцию, забираю газеты, а потом бегу на Соломенку, разношу. Так вот и зарабатываю восемь карбованцев. И думаю даже снять угол. Жду Одессу с нетерпением. Ведь именно в ней мною прожиты самые золотые годы жизни человека…».

В октябре 1924 года Королев приехал на несколько дней погостить в Одессу. Как свидетельствуют документы (в частности, из собрания музея «Одесские страницы в истории космонавтики»), до 1938 года Сергей Павлович практически ежегодно бывал в Одессе. После этого наступил длительный перерыв, связанный с загрузкой на работе, репрессиями, отбыванием сроков наказания в лагерях, войной и прочими обстоятельствами.

Последний раз он побывал в любимом городе спустя много лет. В 1959 году, находясь на отдыхе с женой (второй супругой Ниной Ивановной, работавшей переводчиком в его конструкторском бюро), главный конструктор ракетно-космических систем Сергей Королев совершал круиз по Крымско-Кавказской морской линии. Во время стоянки пассажирского судна в Одесском порту академик лично ознакомился с ходом работ по устройству плавучих станций слежения за искусственными спутниками Земли — на борту пароходов «Краснодар» и «Ильичевск».

— Помнится, отец очень досадовал по поводу невозможности «вырваться и побывать в Одессе», — говорит Наталья Сергеевна Королева. — Рассказывал, как после одного из полетов на гидросамолете летчик Константин Боровиков взял его с собой в знаменитый «Гамбринус». Там угостил настоящим черным пивом. Мечтал отец взглянуть на новый «Гамбринус», хотя всю жизнь был не то, чтобы убежденным трезвенником, но человеком достаточно равнодушным к спиртному. Несмотря на то, что было немало поводов и топить горе в вине, и высоко поднимать бокалы за хвалебные тосты.

— Правда ли, что вы были очень обижены на отца, не общались с ним долгие годы?

— Правда, что уж скрывать… Ведь когда он оставил нас с матерью, мне было двенадцать лет. Я испытывала беспредельную обиду. Тем более что отец и мама были знакомы с малолетства, они учились в одном классе. Он влюбился в нее с первого взгляда.

Когда они закончили школу, он предложил ей пожениться. Мама ответила, что это невозможно: где и на что они будут жить? Прежде всего, нужно получить образование. Отец так расстроился, что целую ночь ходил по городу, его не могли найти и боялись самого худшего. Затем он уехал в Киев, мама училась сначала в Одессе, затем в Харькове, в мединституте. Они переписывались, встречались и решили пожениться, когда закончат институты.

Мама в 1930 году, после вуза, получила направление на работу в Донбасс и уехала в Алчевск. Отец закончил МВТУ и работал в Москве. Он, конечно, просил, чтобы мама приехала и они поженились, но маму не отпускали — она работала врачом на шахте, а замены не было.

В конце концов, так случилось, что 5 августа 1931 года мама приехала в командировку в Москву. А на следующий день они отправились в загс у Сретенских ворот, чтобы расписаться. Надо было заплатить рубль пошлины. У отца рубля не нашлось, но он, к счастью, нашелся у мамы, и их зарегистрировали. После загса они поехали в Марьину Рощу домой к бабушке, туда же приехали два ее брата с женами, там и состоялась импровизированная свадьба. А через несколько часов отец уже повез молодую жену на вокзал, ей нужно было уезжать в Алчевск.

В Алчевске она пришла к своему начальству, показала документ, чтобы ее отпустили, а ей опять сказали: не отпустим, пока не найдете замену. Тогда уже пришлось поехать туда отцу, уговаривать это самое начальство. Одним словом, мама смогла приехать к отцу только в декабре 1931 года, поселиться у бабушки. В 1935 году на свет появилась я.

Их развод стал для меня ударом. Хотя годы спустя я узнала, что отец по своей натуре был очень влюбчивым человеком…

Весной 1948 года первая жена Сергея Королева Ксения Винцентини написала его матери: «Всю историю нашей любви вы знаете хорошо. Много горя еще до 1938-го (год ареста Королева. — Авт.) пришлось мне пережить, и, несмотря на оставшееся чувство привязанности и какой-то любви к С., я твердо решила оставить его для продолжения им жизни под его любимым лозунгом: «Дайте каждому жить, как ему хочется…».

— Верно ли, что после полета Гагарина в космос ваш отец разоткровенничался и высказался в том духе, что лететь, дескать, должен был он сам?

— Это правда. Тогда же он заметил, что годы у него уже не те… Это сожаление не покидало его и в дальнейшем. Бывший заместитель председателя Военно-промышленной комиссии Георгий Пашков вспоминал: «Как-то уже после полета Титова сидели мы в домике на космодроме — выдалась свободная минута перед началом заседания государственной комиссии. Сергей Павлович посмотрел на председателя Константина Николаевича Руднева, на меня и сказал полувопросительно: «А что, братцы, не слетать ли и мне туда, а?».

— Было ли ему известно об ответе Никиты Хрущева на обращение Нобелевского комитета?

— Не знаю. Никогда воздыханий и жалоб по этому поводу от него не слышала. Хотя общеизвестно, что его имя было рассекречено лишь в день его смерти в 1966 году. Для всех при жизни он оставался безымянным главным конструктором или профессором К.Сергеевым, статьи которого появлялись в газете «Правда». Мне кажется, в душе он переживал.

Академик Борис Патон рассказывал мне, как однажды после очередного успешного пуска он встретил Королева в коридоре Академии наук и бросился к нему: «Сергей Павлович, я вас поздравляю!». Отец ему грустно ответил: «Мы — рудокопы, мы — под землей. Нас никто не видит и не слышит…».

Это тоже правда. Ведь даже в день, когда Москва встречала первого космонавта, главный конструктор не смог попасть на Красную площадь. Вместе с женой он встречал Гагарина на Внуковском аэродроме. Их машина шла в колонне одной из последних, и потом они не смогли пробраться сквозь толпу — милиция не пустила. Пришлось им смотреть митинг по телевизору. И еще. Однажды в День космонавтики он пришел на торжественное заседание и хотел пройти в первые ряды, которые охранялись. Отцу преградили дорогу: «Вы знаете, товарищ, эти места только для тех, кто имеет непосредственное отношение к этому событию». Его же в лицо никто не знал…