Автор: Сергей Пинчук-Галани,

В выпуске  «Санкт-Петербургских ведомостей» (№ 001 от 09.01.2013) было опубликовано интервью с доктором исторических наук профессором Галиной Гребенщиковой,  автором ряда исследований, посвященных Черноморскому и Балтийскому флотам в XVIII веке. Рассказывая журналисту об истории создания Черноморского флота,  Гребенщикова  дала  резко нелицеприятную оценку деятельности Ламбро Качиони – одному из наиболее ярких персонажей екатерининской эпохи,  ставшему прототипом главного персонажа байроновской поэмы «Корсар».[1]

alt

_ _______________________________________
[1] Дж, Т. Байрон, Сочинения, т. 3. М., Художественная литература, 1974.

«Сегодня его иногда называют, чуть ли не героем, —  заявила интервьюеру Галина Гребенщикова. — Это офицер, состоявший на русской службе в Черноморском флоте. Ему доверили высочайший патент на право командовать арматорским отрядом греческих судов в Эгейском море во время Русско-турецкой войны 1787 – 1791 годов. Но он оказался обыкновенным пиратом, который грабил и убивал своих же соотечественников-греков, воевал в основном против мирных жителей, захватывал суда нейтральных держав – венецианские, рагузские, высаживал десанты своих мародеров на греческой территории, находившейся под властью Турции. Такова горькая  правда, которую неопровержимо подтверждают документы из российских архивов. Не случайно император Павел, взошедший на престол после Екатерины II, уволил Ламбро Коцони с русской службы без права ношения мундира. Столь суровое наказание к морским офицерам применялось крайне редко».
 
Представляется,  что подобная  оценка, прозвучавшая из уст авторитетного исследователя,  незаслуженно бросает тень на  фигуру Ламбро Качиони (по-гречески Ламброса Кацониса) – человека легендарной судьбы, сделавшего немало полезного и для России, и для своей Родины, Греции. Спору нет, Качиони и вправду был патентованным пиратом и авантюристом.  Но  необыкновенным: говоря словами поэта,  «самой высокой и лучшей марки».  Его небольшая эскадра,  ходившая, кстати,  под Андреевским стягом,  стала причиной того, что турки были вынуждены держать в Греческом Архипелаге значительные силы. А турецкий флот несколько лет подряд гонялся по Средиземному морю в поисках неуловимого пирата Качиони. Все это значительно облегчало действия  русских войск  на Дунае и Черном море.  Захватывая и  грабя  турецкие суда, а также суда нейтральных стран,  Качиони  подрывал экономическую основу Оттоманской империи,  как  ключевого транзитного государства между Востоком и Западом[2].
Кроме того следует отдавать отчет в том, что  традиции каперства и пиратства  не были  чем-то оригинальным и сверхъестественным. Все  державы без исключения нанимали на службу авантюристов, занимавшихся  официальным или полуофициальным разбоем на  море и на суше.

Вспомним сэра Фрэнсиса Дрейка,  капитана Моргана, корсаров Ивана Грозного, Ермака, Ерофея Хабарова, походы  донских и запорожских казаков, новгородских ушкуйников. Всех этих людей, вошедших в историю, объединяло одно – пренебрежительное  и  корыстное отношение к чужому имуществу,  которое они воспринимали как свой военный трофей. То, что сегодня строго карается уголовным кодексом,  в XVI,XVII и ?VIII веках было символом героизма и воинской доблести.  Россия стала прибегать к услугам  каперов  уже во  время первой своей морской войны, при Петре I, основавшим русский флот. К примеру,   в «Материалах для  истории русского флота» (Том 2. Балтийский флот (1716—1725). СПб., 1865, № 1334)  напечатан сенатский указ 1716 г. о выдаче поручику  Ладыженскому и подпоручику Лауренсу Берлогену  паспортов,  чтобы им «каперить» шведские суда на шнявах (небольших парусных судах) «Наталье» и «Диане».  Значительный процент от реализации захваченного имущества этим указом был определен в пользу казны.  Во время  русско-турецкой войны   1787 г. были   изданы  «Правила для партикулярных корсеров» (ПСЗ-1. Т. XXII. № 16599),    предназначенные   специально для греков,   каперствоваших  под  русским  флагом. 

Была создана и особая комиссия, которая должна была заниматься реализацией захваченных судов.  Уже поэтому негативная моральная оценка, высказанная Гребенщиковой в адрес Качиони,  глубоко ошибочна: каперство стало частью официальной политики русского государства, а Качиони был только винтиком системы, орудием и исполнителем внешнеполитической воли Санкт-Петербурга.  Отметим, что особой щепетильностью и сентиментальностью не  отличалась и армейские части,  врывавшиеся в чужеземные города в наступательном порыве. К примеру, супруга Петра I, а позже первая российская императрица Екатерина, была не чем иным, как  «солдатским трофеем», захваченным в  Мариенбурге среди более 400 женщин и  детей.  Даже в  середине XIX века  генерал Степан Хрулев, наставляя войска перед штурмом своего же русского города Евпатории,  оккупированного турками,  но в котором было много простых граждан, служащих и  даже  помещиков, беззастенчиво приказывал уничтожать и грабить все, кроме церковной утвари и икон.  В случаи удачи их  предполагалось  разделить между  полками «для украшения полковых церквей и батарейных образов».

Понятно увлечение Галины Гребенщиковой романтикой морских сражений, яркими и захватывающими эпизодами военно-морской истории. Однако за флером парусов часто выступает далеко не самая приглядная в эстетическом плане  картина флотских будней.  Войны на суше и на море не делались рыцарями в белых перчатках. Военное ремесло всегда было грязной мужской работой со всеми вытекающими из  этого последствиями.  Правда,  с элементами мужества и  героизма.

Хотелось бы отметить и еще одну немаловажную деталь.  Будучи    квалифицированным специалистом по  истории флота,   Галина  Гребенщикова  слабо  представляет себе специфические  черты греческого  этноса,   его систему нравственных ценностей  в XVIII-XIX в.,  в  которой   грабитель и  вор  вовсе  не  были отрицательными  персонажами.

В этом отдавали себе отчет младшие современники Ламбро Качиони:  замечательный переводчик Николай Гнедич и поэт Петр Вяземский.  Так,  Гнедич в  1825 г.  в  Санкт-Петербурге  издал   сборник    «Простонародные песни нынешних греков». В его основе  был греческий фольклорный материал, записанный  французским историком и этнографом Клодом Фориелем.  Из общего числа 45 песен —  35 были посвящены подвигам клефтов, или арматолов, а говоря современным языком,  воров,  разбойников и бандитов.  Их подвиги, сомнительные с нашей точки зрения,   автор предисловия к сборнику,  Петр Вяземский, называл  ««деяниям неустрашимых героев свободы, которые составляли доныне палладиум древней свободы эллинов после столетнего порабощения их отечества». А чтобы русская публика окончательно расставила все точки над «i»,  Гнедич привел и слова Фориеля, объяснявшего, что «подвиги и приключения разбойников не были бы предметом достойным песней, не заслужили бы прославления народного в продолжение трех веков… Ничто менее в сущности своей не сходствует с разбойниками других земель, как клефты греческие. —  До  первых времен вторжения турок в земли греческие восходит начало земского ополчения, у  греков известного под названием арматолов, т. е. людей, носящих оружие; оно началось в Фессалии… Часто, с оружием в руках, они набегали на поля и небольшие города; грабили победителя, а при случае,  и побежденных, упрекая  их в том, что поддаются неверным. С этой поры арматолов начали называть клефтами».

Таким  образом,    слова о  «грабеже» и «мародерстве» мирных жителей, служащие в устах Галины Гребенщиковой в качестве уничижительной оценки для описания действий Ламбро Качиони,  были типичной моделью поведения  предводителя клефтов, отнюдь не  порочащие  его честь и достоинство в глазах сограждан[3].  Кстати,  вспоминая о мирном населении греческих островов, страдавшем от набегов Качиони, хочется задать исследователю провокационный вопрос: а за чей счет кормилась первая Архипелажская экспедиция под командованием адмирала  Спиридова и графа Орлова более трех лет,   находившаяся в греческих водах?  Не за счет ли все того же  греческого населения и  поборов с него?

 В тоже время Галина Гребенщикова  совершенно права относительно большого количества жалоб и  кляуз  в  адрес Качиони.  Как истинный грек и, тем более капитан,  Ламбро  обладал крайне своенравным, неуживчивым и тщеславным  характером,  не желал подчиняться никому кроме императрицы и князя Потемкина, которого он считал своим патроном и покровителем.  Отсюда многочисленные недоброжелатели в лице высших чинов русского адмиралтейства, дипломатических представителей и греческих капитанов–конкурентов (Моцениго, Псаро) к более  удачливому Качиони.  «Сии только искали поглотить меня и за что? –  справедливо возмущался Качиони.  –  Единственно  по ненависти, что я, не имея ни одной казенной копейки, сделал таковые дела, как выше значит, а они, употребя не малыя тысячи казенных денег на вооружение судов, ничего не сделали и в Ахипелаге поныне не были» (Письмо Ламбро Качиони Мордвинову// Архив графов Мордвиновых, т.I. СПб., 1901,  с.466).  Кроме того, во время крейсирования  своей флотилии в Архипелаге Качиони попросту  игнорировал письменные указания и распоряжения контр-адмирала С.Гиббса,   пытавшегося с берега  руководить боевыми операциями каперов под российским флагом[4]. 

В донесении князю Потемкину  контр-адмирал  Гиббс обвинил  Качиони  в том, что он «…греков  разоряет  и  нейтральным судам,  делая обиды,  ежевременно умножает на себя жалобы, из коих получил я вторично уже, присланную при письме именем его величества неаполитанского. Жалоба сия заключает в себе, чтоб майор Ламбро возвратил отнятые суда у некоторых греков, коих послал я с ордером к нему рассмотрев прежде комиссиею правоту их жалобы, но майор Ламбро вместо удовлетворения высек двух из них нещадно и отпустил, сказав публично,  вот  сколько я повинуюсь повелениям, адмирала Гиббса» (РГАВМФ, ф. 197,оп, 1,д.28, лл. 1-9).  Хватало жалоб на действия  Качиони  и  со стороны купцов из нейтральных стран. К примеру, известен случай,  когда  Качиони, остановив для досмотра одно из коммерческих судов, принадлежавших Рагузской республике,  поддерживающей нейтралитет в войне с Турцией, изъял у капитана 800 червонцев.

Но самые большие проблемы у Качиони  возникли с его кредиторами, братьями Мордвиновыми, «ласкавшими себя неложною надеждою дальнейшими поисками при брегах Египта и Сирии приумножить свое богатство» (письмо Мордвинова графу Безбородко//Архив графов Мордвиновых, т.I. СПб., 1901,  с.  528-530).  Первый из них  —  контр-адмирал Николай Мордвинов, командующий Черноморским флотом, заприметивший лихого моряка Качиони во время военных действий под Очаковым  осенью 1787 г.,  второй – Александр, генерал-майор, русский поверенный в делах, сначала в Генуе (1781—1785), а потом в Венеции (1785—1798), высокопоставленный дипломат. Именно Николай Мордвинов выдвинули перед Потемкиным проект создания каперской флотилии в Средиземном море и кандидатуру Качиони в качестве ее предводителя.  Предприятие задумывалось  братьями  не как военное,  не для вящей славы России и  ее флота, а как чисто коммерческий проект  для «преумножения богатства нашего».  В   1792 г.   младший  Мордвинов,   Николай,  в письме  к своему брату,   деловито рассуждал, что  «флот Ламбро Качони,  до тех пор как  взят в казенное управления,  я почитаю своим и товарищей моих, которые ему по уговору  моему дали на заведение деньги. Призы, взятые до самого того времени принадлежат нам; а все издержки и потери, воспоследовавшие по его выступления из ведомства нашего, принадлежат казне».

Как  констатировал  русский  адмирал Мордвинов,  «спекуляция  наша была остановлена и пресечена не по желанию нашему, и в то время,  когда мы сделали великие издержки, для произведения в действо намерения нашего»  (Архив графов Мордвиновых, т.I. СПб., 1901,  с.512-513).   Увы,  братья Мордвиновы жестоко просчитались. Качиони не стал делиться с ними,  предпочитая  не продавать захваченные суда, а  включать их в состав своей флотилии, увеличивая, таким образом, ее численность и масштаб своих операций в Средиземном море.  По указу императрицы в  1791 г.   даже была создана специальная комиссия для рассмотрения претензий по его флотилии. Однако уже через некоторое время Качиони  был обласкан императрицей,  простившей ему реальные и мнимые грехи перед короной. 

18 октября 1792 г. Екатерина II в своем указе генерал-прокурору А.Н.Самойлову определила: «… выданные от генерал-поручика Забаровского заимообразно деньги полковнику Ламбро-Качонию на отправления судов из Сиракузы три тысячи червонцев, в долгу на нем почитаемые,  записать в действительный расход и долгом более на упомянутом Качони не числить» (Указа генерал-прокурору// Архив графов Мордвиновых, т.I. СПб., 1901,  с.214).  А после того, как Павел I в 1797 г. особым указом (рескриптом государственному казначею) утвердил решение комиссии о выплате Качиони денежной компенсации, так называемых «призовых», в сумме 576 тысяч рублей, Мордвинов и его компаньоны начали долгую и безуспешную судебную тяжбу с Качиони, пытаясь получить свою долю от призовых денег. Таким образом, если Галина Гребенщикова считает, что Качиони  позорил честь российского флота, то,  как тогда назвать действия его прямого начальства, адмирала Мордвинова,  затеявшего Архипелагскую экспедицию исключительно в корыстных целях? Героем? Ведь Мордвинов был готов поставить на кон жизни других людей ради «спекуляции»?

Не соответствует действительности и утверждение Галины Гребенщиковой о том, что  Качиони был изгнан  с флота без права ношения мундира, тем более в конце своей карьеры он перешел в армейскую службу.  Факты говорят об  обратном.  29 июля 1790 г. императрица подписала указ о пожалование Ламбро Качиони в звание полковника в знак его  «отличной его храбрости и мужества неоднократно оказанных в сражении с турецким морским вооружением» (РГАВМФ, ф. 212,11 отд., д. 309, л. 2).  12  сентября того же  года  Ламбро Качиони за  свои подвиги был награжден военным орденом Св.Георгия 4-ой степени   (Там же, ф. 150, оп. 1, д. 34, л. 1073).   

20  декабря 1796 г.   новый император  Павел I подписал  указ,  согласно которому  Качиони  предписывалось отправиться на Черноморский гребной флот  «в команду контр адмирала Пустошкина в Одессу».  31  декабря 1797 г.   ему было подтверждено  воинское звание полковника  и  старшинство в данном чине с 29 июля 1790 г.  «Мы надеемся, – подчеркивал Павел I, – что он в сем Всемилостивейше пожалованном чине так верно и прилежно поступать будет, как то верному и доброму офицеру надлежит».  Уволился от службы Качиони сам, направив 20 февраля 1797 г. императору  рапорт, прося его  «уволить с абшитом в Архипелаг, Отечество его ради поправления таковых нужных дел». При этом в своем прошении Качиони особо подчеркнул: «…буде впредь необходимость… то по единоверию и усердию к престолу Его Императорского Величества служить готов будет, и по подписанной при  том   справке» (РГАВМФ, том 12, занесен секретарем 2 отдела, папка № 327, л. 1-2).

 Лучшим  свидетельством отношения к личности Качиони со стороны русского исторического  сообщества стал  факт    включения  его биографии в  «Военную энциклопедию» —  издания объединившего все важнейшие сведения по различным отраслям военного и военно-морского дела.

В 1913 г., перед началом   Первой мировой войной, вышел ее очередной 12 том. На страницах 466-467 составители сборника, самые авторитетные русские офицеры и эксперты, включили именную статью под названием «Качиони (Качони), Ламбро Дмитриевич». Авторы отмечали,  что Качиони   «с успехом вел партизанские действия против турок, за что и был награжден чинами подполковника и полковника и орденом Св.Георгия 4 степени».          
 
________________________________________
[2] «…произведя с моими армаментами корсь довел, что весь Архипелаг дрожал, и столько в турецкой державе наделал военного шума, что Порта Оттоманская, что вместо того, чтобы обратить  из островов архипелажских в Черное море суда и людей, принуждена была вооружить и отправить из Константинополя в Архипелаг против меня восемнадцать великих и малых военных судов, и оттого понесла немалые убытки»//Письмо Ламбро Качиони Мордвинову// Архив графов Мордвиновых, т.I. СПб., 1901,  с.462-467.

[3] «В Ксеромер, в Луру я был Арматол/И Клефт на Олимп двенадцать годов: Сто Аг истребил я, сто сел их сожег»//«Северная пчела»,  №2, 1825 г.

[4] В ту пору в Средиземном море действовало две подобных эскадры: одна «казенная», вторая – вольная под руководством Качиони.