Armand Emmanuel du Plessis, duc de Richelieu

Источник: Статья Александра Терентьева, канд. исторических наук.

Из незнатного французского дворянского рода, единственный сын четвертого герцога де Ришелье. До службы в России Ришелье ещё 17 лет от роду был представлен ко французскому двору и вскоре получил высокое придворное звание первого камергера. Как ни велика была тогда власть имени и породы, пожалование этого звания 19-летнему юноше вызвало в Версале ропот. Женат он был на герцогине де Рошешуар — женщине с уродливым лицом и горбом на спине. Когда герцог Ришелье, уже находясь на службе в России, представил свою жену императору Александру I, царь был в ужасе: «Что за урод! Господи, что за урод!» — сочувственно говорил он приближённым. Правда, и брак был своеобразный. В вечер бракосочетания новобрачный отправился в свадебное путешествие один, или, точнее, в сопровождении гувернёра. Путешествовал он полтора года, затем вернулся, сделал визит жене и опять уехал. Так продолжалось почти всю жизнь супругов.

alt
Ришелье много путешествовал, много читал, изучил несколько иностранных языков (впоследствии он совершенно свободно говорил и по-русски). Числился он на военной службе, служил сначала в драгунском, потом в гусарском полку. В первые годы Французской революции Ришелье бежит в Вену. Там у него были большие связи: по бабке своей, принцессе де Гиз, он приходился родственником самим Габсбургам. 10 сентября 1790 года Ришелье обедает у знаменитого князя де Линя, с сыном которого его связывала тесная дружба. Как раз во время обеда к князю прибыл с письмом от Потёмкина курьер, офицер русской службы. Он разговорился с молодыми людьми и сообщил им важную новость (в ту пору военные тайны соблюдались плохо): русская армия готовится к штурму Измаила. Крепость эта почти неприступна. «Мы только переглянулись, — рассказывает сам Ришелье, — и тут же приняли решение». Оно, разумеется, заключалось в том, чтобы под любым предлогом участвовать в штурме Измаила. Прежде всего нужно было получить разрешение Потёмкина. Его главная квартира находилась в Бендерах. Туда и понеслись Ришелье и де Линь, именно понеслись: дорогу из Вены в Бендеры они проделали в девять дней, скорость по тем временам огромная. Интересны первые впечатления дюка о России. Людей, выросших при версальском дворе, никакой другой двор не мог удивить блеском. Но ставки, подобной потёмкинской, в истории, вероятно, и в самом деле никогда не было.

При верховном главнокомандующем находилось шестьсот человек прислуги, двести певчих и музыкантов, драматическая труппа, свой балет и двадцать ювелиров — для изготовления подарков очередным дамам сердца Потёмкина. Завтраков и обедов в день было шесть. Ришелье рассказывает, что в пору своей смертельной болезни Потёмкин, трясясь от лихорадки, съел при нём за обедом огромный кусок ветчины, целого гуся, несколько цыплят и выпил неимоверное количество кваса, мёда и вина. Остаётся только делать предположения, как он питался, когда не был на смертном одре. Во время обеда, по воспоминаниям Ришелье, играл оркестр, составленный из малороссийских, еврейских и итальянских музыкантов. Потёмкин очень любил музыку, но понимал её по-своему. Музыкальные идеи у него были столь же своеобразные, как и всё остальное. В оркестровку «Тебе Бога хвалим» введены были, например, пушки: при стихе «свят, свят, свят» по знаку дирижёра батарея из десяти орудий гремела беглым огнём.

Первое впечатление — Потемкин, второе, разумеется, Суворов, который, по словам Ришелье, «обедает утром, ужинает днём, спит вечером, часть ночи поёт, а на заре гуляет почти голый или катается в траве, что, по его мнению, очень полезно для здоровья…». В ставке Потёмкина, принимая участие в его пирах, французы пробыли всего три дня. Затем им было разрешено отправиться на театр военных событий. За штурм Измаила Ришелье получил Георгиевский крест. Недели через три после падения крепости он вернулся в бендерскую ставку. Потёмкин встретил его и предложил взять с собой в Петербург. Императрица Екатерина была с ним чрезвычайно любезна, 25-летнему иностранцу был дан чин полковника, его пригласили бывать запросто в Эрмитаже. В 1792 году Ришелье разрабатывал так называемый крымский проект, по которому предполагалось перевести в недавно завоёванный Крым армию принца Конде, состоявшую из французских аристократов-эмигрантов. С этим проектом и с двумя бочонками золота на расходы по перевозке армии в Крым Ришелье выехал в Германию в эмигрантский штаб. План императрицы был эмигрантами встречен «пренебрежительно». Ришелье на некоторое время остался с французской армией. Конде предложил ему полк «рыцарей короны», но он отклонил это предложение, сохранив за собой должность военного агента России. В восстановление Бурбонской династии Ришелье не верил. «У французов будет король, — писал он, — но король не из дома Бурбонов». По-видимому, Ришелье уже принял решение. С большим рвением принялся он изучать русский язык. В одном из своих писем к Андрею Кирилловичу Разумовскому (переписывались они, конечно, по-французски) он вдруг, очевидно в доказательство своих успехов, вставляет следующую русскую фразу: «Я начинаю лучше говорить и разуметь и уверен, что я скоро и с малым трудом довольно узнаю и совсем едва всё понимаю, что для службы надлежит…»

Затем снова переходит на французский. Он стал Эммануилом Осиповичем де Ришелье, таким на всю жизнь и остался. Впоследствии, через четверть века, с восстановлением Бурбонов на престоле, Ришелье оказался главой французского правительства, но в душе всё равно оставался одесситом. С некоторым удивлением читаем мы письма, которые он писал из Франции в последние годы своей жизни. В одном из них он пишет о «чистом, свободном воздухе наших степей» — речь идёт о степях Новороссии. В другом письме, выражая одному из одесситов сочувствие по случаю трудного положения одесской хлебной торговли, он добавляет, что, к счастью, во Франции тоже ожидается плохой урожай, следовательно, новороссийские дела могут поправиться. Письмо для французского министра-президента довольно неожиданное. Летом 1789 года Потёмкин предписал вице-адмиралу де Рибасу изучить берега Чёрного моря к востоку и западу от Очакова.

Одна из высланных Рибасом небольших экспедиций, под командой капитана Аркудинского, набрела на маленькую крепость Хаджи-Бей, имевшую с давних пор репутацию разбойничьего гнезда. Вокруг крепости была пустыня, но не очень далеко от неё проходила дорога, по которой шли «караваны» из Польши и России в Турцию. Место было очень удобным для торгового морского порта. Крепость захватили. Решено было основать на её месте новый портовый город. Екатерине понравилась идея Потёмкина и будущий порт получил имя Одесса в честь древнегреческого поселения (Ордиссос или Одессос), которое было некогда рядом на побережье Черного моря. Как я уже говорил, 200 лет назад, в 1803 году императорским приказом «дюк Эммануил Осипович де Ришелье» был назначен градоначальником Одессы. Современники называли город «республикой жуликов» и «помойной ямой Европы». Когда Ришелье через 11 лет покинул Россию, Одесса была прекрасным благоустроенным европейским городом, с гаванью, торговый оборот которой доходил до 30 миллионов рублей в год — сумма по тем временам огромная. При нём в Одессе: проложено множество улиц, в 50 футов шириной каждая, разбиты сады, выстроены собор, старообрядческая часовня, католическая церковь, синагога, две больницы, театр, казармы, рынок, водоём, благородный воспитательный институт (впоследствии Ришельевский лицей), коммерческая гимназия. Ришелье пользовался вольнонаёмным трудом. Жил герцог чрезвычайно скромно, в небольшом доме, на улице, названной сейчас его именем. Работал он целый день, ездил по постройкам, принимал подчинённых и просителей, посещал присутственные места, экзаменовал воспитанников своих учебных заведений, объезжал край, бывал на археологических раскопках.

alt
Популярность его в Новороссии была совершенно исключительная, об этом есть свидетельства, исходящие отнюдь не из официальных источников. Вот как описывает один европейский путешественник жизнь герцога Ришелье в Одессе: «Во всё время до обеда, во время стола и после приходили разные люди высшего и простого класса, по делу и без дела — и всех он принимал ласково». Он охотно посещал маленькие вечера в частных домах, принимал участие в домашних чтениях-концертах. Программа одного из таких вечеров до нас дошла с именами всех участников. По-видимому, в большинстве это были купцы разных национальностей Одессы, едва ли люди очень культурные, и обстановка, должно быть, мало напоминала Версаль. Но бывший первый камергер Людовика XVI о Версале и думать забыл. Он всей душой ушёл в свой город. Из писем его видно, что он по-настоящему влюбился в Одессу. С внешней стороны, во всяком случае, в поведении дюка во время войны 12-го года есть и странное, и смешное: генерал по фамилии Ришелье призывает жителей Новороссийского края «явить себя истинными россиянами» в борьбе с нашествием французов. Но в искренности герцога сомневаться нельзя.

Первое его дело в 1812 году: он жертвует свои сбережения, всё, что у него было, 40 тысяч рублей, на дело обороны. Назначения на фронт он не получил: в Одессе началась страшная эпидемия чумы. Начальник края, естественно, должен был остаться на своём посту. Во время эпидемии чумы даже врачи пытались бежать из Одессы, но Ришелье бесстрашно входил в поражённые заразой дома и утешал больных. Когда же рабочие из страха отказывались хоронить чумные трупы, сам брал лопату и рыл могилы. Он окончательно покорил сердца местных жителей. «В Одессе живёт тридцать тысяч человек, и все без исключения обожают дюка», — писал один из современников. Заезжие столичные люди бывали, по-видимому, недовольны его демократизмом: ходит пешком в старенькой шинели, хоронит холерных, посещает греческие и еврейские лавки, крестьянские избы, запросто беседует с хозяевами, расспрашивая их о делах, бывает на вечеринках у купцов!.. «Он слишком одессит», — замечали неодобрительно иные.

Ришелье много путешествовал по южной России. С некоторым правом можно утверждать, что именно Ришелье (если не считать полумифических генуэзцев и Афанасия Никитина) открыл Ялту, Гурзуф, Ливадию. В Гурзуфе он приобрёл участок земли — впоследствии известное имение Воронцовых — и выстроил там для себя дачу. Позднее продал её по недостатку средств. Состояния он в России не нажил. Между тем цены на землю в южной России, благодаря его администраторскому таланту, поднялись чудовищно: под Одессой десятина при его вступлении в должность шла по 80 копеек, а к концу его пребывания на должности платили целых двенадцать рублей! После победы над Наполеоном русский император получил возможность диктовать Франции свои условия. Одним из них стало премьерство герцога Ришелье. Здесь кончается «дюк Эммануил Осипович де Ришелье». Начинается карьера французского государственного деятеля, не относящаяся к этой статье. Карьера ничем особенно не замечательная. Ришелье не унаследовал политических талантов знаменитого кардинала.

Талейран язвительно говорил о нём: «Ни один французский государственный деятель не знает так хорошо крымских дел, гак герцог Ришелье». Он не удовлетворил ни правых, ни левых, ни короля, ни оппозицию — никого. При окончательном его уходе в отставку парламент, зная, что у этого бессребреника нет ни гроша, назначил ему пожизненную ренту в 50 тысяч франков. Ришелье отказался от дара, сославшись на нежелание увеличивать финансовое бремя страны. Людовик XVIII заявил, что усмотрит в отказе личную для себя обиду. Тогда Ришелье принял дар — и тут же пожертвовал его на устройство богадельни в Бордо. Ему не суждено было снова увидеть Петербург, Одессу, Крым. Дюк скончался в 1822 году. Детей у него не было. С ним угас род герцогов Ришелье, давший людей столь разных — точно одни искупали грехи других.